9 Мая 2025
Немного среди нас осталось людей спорта, заставших самую страшную войну в истории человечества. Оттого их воспоминания — не приукрашенные, реальные, живые — с каждым годом все ценнее и полезнее для подрастающих поколений. Борису Петровичу Игнатьеву было всего полгода, когда началась Великая Отечественная, и четыре с половиной — когда закончилась. Но картинки из детства, военного и послевоенного, у него и сегодня живы в памяти.
--------------------------------------------------------------------------------------
Борис Игнатьев
Родился 5 декабря 1940 года в Москве. Воспитанник московского «Спартака». Играл полузащитником за команды Ижевска, Горького, Махачкалы, Уфы. Заслуженный тренер РСФСР. Чемпион Европы 1988 года (U18). Возглавлял молодежную и первую сборные России. Ассистировал Юрию Семину в сборной России, киевском «Динамо» и «Локомотиве».
--------------------------------------------------------------------------------------
— Вас сразу с началом войны увезли из Москвы?
— Мой отец работал на авиационном заводе и не подлежал призыву в воинские части. Он необходим был родине в другом месте. После эвакуации предприятия в Горький (сейчас Нижний Новгород) мы тоже отправились туда. Ближе к концу войны мы с мамой вернулись в Москву, а папа присоединился к нам чуть позже.
— Как вам жилось в Горьком?
— Мы находились вдали от боевых действий. Смутно помню улицу и комнатушку в коммунальной квартире, много людей вокруг. Но при этом в памяти не отпечаталось каких-то негативных моментов. Соседи доброжелательно приняли нас, москвичей. Было какое-то ощущение дружбы, товарищества. Конечно, с продуктами приходилось тяжело. До сих пор с удовольствием вспоминаю вкус подсоленной вареной картошки, обмакнутой в подсолнечное масло. Другой еды особо и не было. Когда вернулись в Москву, часто с братом ходили играть в хоккей на пустырек поблизости. Отец нам сделал клюшки, коньки привязывали к валенкам. Рядом пленные немцы строили бульвар на Неглинной улице. И однажды немецкий солдат подарил нам банку сгущенного молока. Мне кажется, по сей день помню его вкус! В те годы мы были счастливы всему, что есть на столе. Хлеб, масло есть — уже хорошо. Нам этого было достаточно. А главным атрибутом любого послевоенного застолья считались картошка, селедка, щи. Сегодняшнего изобилия и близко не было.
— В столь раннем детстве было ощущение, что идет война?
— Конечно. Даже маленькие дети оказывали посильную помощь Красной армии. Люди из домоуправления собирали нас, малышню, тушить зажигательные бомбы. Они не взрывались, но вызывали пожары, попадая в здания, склады. Я даже не помню, как эти снаряды выглядели — только сам процесс. Мы маленькие идем за дядей с повязкой, и он распоряжается: ты иди в этот двор, ты — в тот. Специальные люди сбрасывали бомбы с крыш домов, а мы на земле засыпали их песком.
— Страха не было?
— Скорее было какое-то ощущение игры в войнушку, но в то же время и большого дела.
— Какие воспоминания о мае 1945 года?
— Я в это время был в Москве и жил на Неглинной, совсем недалеко от центра. В детском мозгу отпечаталось ощущение всеобщего ликования. Праздничная Москва: цветы, подарки… Люди на улицах обнимались. Было много людей в военной форме. Женщины целовали солдат, офицеров. А меня, ребенка, незнакомые люди угощали на улице шоколадками. Помню 1947 год — 800-летие Москвы. Тоже грандиозное событие, праздник. А мы, детвора, носились по всему городу, вплоть до Красной площади, играли в прятки, казаков-разбойников. Мы вообще росли очень активными детьми. Случались и драки улица на улицу, не без этого, и футбольные баталии.
— Какой была Москва послевоенная?
— Я бы не сказал, что она была разрушенной или даже полуразрушенной. У нас на Неглинной ничего такого не было. Наверное, за центральную часть города несли повышенную ответственность. Но Москва в целом, как мне кажется, сохранилась в достойном виде, потому что ее хорошо, качественно охраняли. Защита столицы считалась очень престижным делом, и к ней много людей привлекали.
— Алексей Александрович Парамонов мне рассказывал, как они вдевятером в 26-метровой квартирке в 1950-х ютились. А у вас как было?
— В нашей коммуналке было пять комнат и человек 20 жильцов. Тесновато было. Одна кухонька на всех. Иногда вспыхивали баталии за место для готовки пищи. Но все равно людей объединяло понимание, что время сложное и нужно быть поближе друг к другу.
— У вас на фронте дядя был?
— Да, Федор Николаевич. С войны вернулся подполковником. В первые дни после возвращения он много рассказывал о пережитых лишениях и одержанных победах.
— Мои деды не любили вспоминать о войне. А ваши родственники?
— У них в семье было шесть братьев и одна сестра. Раз в неделю родня собиралась — то у нас, то еще у кого-то дома. Устраивалось застолье, пелись песни. Естественно, тема войны заводилась, но не в форме страшилок, а каких-то жизненных историй, интересных нам, пацанам. Как командир повел себя в той или иной ситуации и так далее. После войны отец раз в неделю, в пятницу или субботу, ходил в рюмочную, и меня, мелкого, с собой брал. Сейчас икру искать, покупать нужно, а тогда она не считалась деликатесом, была обыденным продуктом. Прямо в питейном заведении стояли два бочонка — в одном красная, в другом — черная. Себе отец брал 100 граммов водки, не больше, и два бутерброда, а мне — что-то вкусненькое. Он вообще был очень порядочным человеком, матом никогда не ругался. Таких сейчас мало.
— Послевоенный футбол был отдушиной для людей?
— На футбол я стал позже ходить. Сосед-старик брал с собой. До этого сами играли: улица на улицу, двор на двор. О футболе было много разговоров.
— Отношение к футболу было совсем другим, нежели сейчас? Реально культ существовал?
— Футбол был важным общественным явлением, в какой-то степени культовым. А мастера какие были! Бобров, Трофимов, Николаев, Гринин. Стадионы всегда битком набивались. Люди заранее выезжали, чтобы попасть на игру. В троллейбус сложно было влезть — висели на поручнях, снаружи, лишь бы добраться на «Динамо». А я маленьким бесплатно на стадион попадал: тут пролез, там поплакал перед контролером — пропускали!
— Когда сами начинали в «Спартаке», олимпийских чемпионов Мельбурна вблизи видели?
— Конечно. Нас возили в Тарасовку, и мы, юные, смотрели, как тренируются Седов, Тищенко, Анатолий Константинович Исаев, Алексей Саныч Парамонов. Это были мастера высокого пошиба, причем каждый – со своим футбольным почерком. Стереотипные игроки и тогда были, но хватало виртуозов, которые разукрашивали игру, делали ее более зрелищной.
— С футболистами-фронтовиками впоследствии пересекались?
— Когда постарше стал, со многими взрослыми ребятами, которые воевали, судьба сводила. 9 Мая и 23 февраля для них были большими праздниками. Встречались, отмечали, вспоминали.
— Какой традиционный тост, пожелание у вас на День Победы?
— Чтобы не было войны. Чтобы люди жили без слез на глазах и наши дети были счастливы.
Источник: Чемпионат.com